– Роберт Петрович, вы ведь были первым сотрудником, кого зачислили в штат «Альфы», так?
– Потом Емышева и Голова. Остальных ребят отобрали чуть позже, и мы начали нести боевое дежурство.

– На момент создания и потом, на протяжении семнадцати лет, Группа «А» была «приписана» к 7-му управлению КГБ СССР. Чем это было вызвано?
– Здесь легче было соблюдать конспирацию (ни родные, ни близкие не знали, где служат ребята), а также и то, что сотрудникам, которым предстояло участвовать в боевых действиях, год службы засчитывался за полтора. Хотя поначалу об этом и речи не шло.

– На кого легла основная нагрузка при подготовке документов по Группе «А»?
– Основная нагрузка легла на одного из офицеров 5-го отдела «семерки» полковника Варникова Михаила Алексеевича. В этой работе также принимал участие полковник Демин Николай Григорьевич, который внес существенные коррективы. Это были люди большого и острого ума. В Положении о Группе «А» был предусмотрен весь комплекс вопросов: от целей и задач, включая тактику ведения борьбы с террористами, до вооружения, оснащения и материального обеспечения. С начала сентября 1974 года в эту работу активно включился первый командир группы «А» Виталий Дмитриевич Бубенин, Герой Советского Союза, отличившийся во время боев с китайцами на острове Даманский.

– А вы не удивились названию подразделения? И не пытались разгадать, что означает литера «А»?
– Скажу честно, мы долго думали, почему такое название, но потом решили: просто «группа Андропова». Юрий Владимирович пользовался исключительным уважением у сотрудников КГБ. Я знаю, что некоторые молодые люди, дети 90-х, прочтя эти строки, скривятся и выскажутся в нелицеприятном духе. Что ж, это их право. Но наше право в свою очередь рассказывать о том, что было на самом деле. Если сузить тему, то заслуга Юрия Владимировича в создании такого элитного спецназа очевидна и несомненна. Прирожденный аналитик, он сумел предугадать тот вал терроризма, что в скором времени обрушится на страну, и сделал надлежащие выводы. Андропов лично интересовался состоянием дел в Группе «А». Кстати, без ведома председателя КГБ это подразделение нельзя было использовать. Так было записано в Положении о Группе «А».
Была поставлена задача — собрать людей из «семерки», добровольцев. Дело в том, что сотрудникам этого управления довольно часто приходилось принимать решения в сложных ситуациях — на постах охраны дипломатических представительств и при проведении наружного наблюдения. Естественно, что кандидаты в Группу «А» должны были иметь положительные характеристики по работе, прослужить в органах не менее трех лет, выдерживать высокие физические и психологические нагрузки. Быть, что называется, коммуникабельными и уживчивыми с другими.

– Иначе говоря, нужно было отобрать весь цвет 7-го управления КГБ.
– Верно. Но все ли командиры были готовы отдать лучших сотрудников? Вот в чем вопрос. Конечно, не все. Тогда еще мало кто знал, какими вопросами будет заниматься наше подразделение. Да и преступлений подобного рода в стране практически не случалось. Потом, естественно, отношение коренным образом изменилось.

– Давайте, Роберт Петрович, назовем фамилии первых командиров смен. Ведь поначалу были смены, а не отделения.
– Изотов Юрий Антонович, Афанасьев Александр Сергеевич, Голов Сергей Александрович и Леденев Дмитрий Александрович. За исключением Голова, которого порекомендовал лично заместитель председателя КГБ, все ребята первого набора были из 7-го управления. Все они являлись хорошими спортсменами, имели богатый опыт и обладали организаторскими способностями. Многих мы знали по их участию в составе сборных команд по легкой атлетике, лыжным гонкам, борьбе, стрельбе и т.п. на уровне перворазрядников, кандидатов и мастеров спорта, способных в бронежилете двадцать километров пробежать и не умереть. Поэтому первые тридцать человек мы набрали очень быстро.

– Какие-нибудь сложности материального характера при создании подразделения возникали?
– Руководство Комитета оказывало большую помощь. Серьезных затруднений, чтобы нам чего-то не сделали, отказали или не додали, — не было. Не помню, во всяком случае. Все наши предложения и заявки, касающиеся вооружения или, скажем, экипировки, максимально выполнялись. Более того, к нам приходили и спрашивали: какой вид вооружения вам требуется? Мы говорили о средствах индивидуальной защиты и специальных средствах для ведения борьбы с террористами. Особенно нас интересовало мощное и бесшумное оружие.
Были проблемы с размещением. Сначала группа располагалась в 5-м отделе. Потом нас разместили в борцовском зале, который служил нашей базой и «конспиративной квартирой». Мы там дежурили, питались, отдыхали на раскладушках. И месяц занимались только физической подготовкой. Затем нам выделили здание, где раньше «квартировал» 3-й отдел 7-го управления. Это уже потом были относительно комфортабельные условия. Хотя с нынешним объектом «Прибой» они, естественно, не идут ни в какое сравнение. Жили аскетами и были счастливы.

– Расскажите, пожалуйста, по какому принципу строилась повседневная работа Группы «А»?
– Первоначально было создано пять отделений: одно находится на круглосуточном дежурстве, второе — отдыхает после смены, третье — готовится заступить на вахту, четвертое — выходное и пятое — на боевой учебе. Мы должны были быть готовыми к действиям в случае захвата самолета, наземного транспорта, зданий. При освобождении человека с его головы не должен был упасть ни один волос. Такое непременное условие поставил перед нами Ю.В. Андропов.
Всегда командиры групп при выполнении задачи, стремясь сохранить в обязательном порядке личный состав, обеспечение безопасности заложников считают абсолютным приоритетом.

– Не случайно операции, проведенные в 80-х, являются настоящей классикой освобождения заложников в зданиях и на транспорте. Действительно, без мощного фундамента 70-х подразделение «А» просто не состоялось бы потом как знаменитая «Альфа».
– Вот почему мы начали с изучения самолетов различных типов, отечественных и иностранных — расположение входов, люков, наиболее уязвимых мест, внутреннее пространство. Осваивали аэропорты, приглядываясь, как идет рулежка, посадка… Старались найти направления, по которым можно было бы скрытно подбираться к самолетам. Глубокая конспиративность при занятии исходных боевых позиций и внезапность действия — это главный принцип в тактике спецназа, и всегда сотрудники «Альфы» оказывались на высоте. Консультировались по этому поводу с конструкторами, техниками и пилотами, и те показывали нам такие «слепые» места. Мы нашли восемь таких мест. В самолет сажали наблюдателей по всем бортам. Они следили за действиями сотрудников группы, и если кто-то из них замечал продвигающегося к борту сотрудника, то вся операция считалась сорванной.

– Но ведь даже первый учебный «блин» не вышел комом, не правда ли?
– Да. Хорошо помню, когда мы проводили первое такое учение, то на борту разместились сотрудники 5-го отдела во главе с полковником В.Я. Левшовым, который специально открывал двери и пытался засечь продвижение спецназа. Ну и, как фронтовик, он хотел нас, молодых да необстрелянных, что называется, уесть. Смотрел туда-сюда… Даю команду: «Вперед!» Двери в самолете, они с крыльев вылетают внутрь, и на В.Я. Левшова. «Ну такого я не ожидал», — несколько раз восхищенно повторил он. То есть до открытия люков наблюдатели не заметили, как бойцы Группы «А» приблизились к самолету.
Отрабатывали и тактику действий при штурме здания. В Царицынском парке Дмитрий Леденев разыскал полуразрушенное кирпичное строение недалеко от железной дороги. Недостроенный царский дворец. Там мы также проводили интенсивные тренировки. Несколько позже мы ездили в Тулу, где на базе дивизии ВДВ организовали проведение десантной подготовки. В этом нам помогли сотрудники 3-го управления КГБ СССР, работавшие в войсках. Потом состоялась поездка на остров Майский, это уже при Геннадии Николаевиче Зайцеве. Там с 1977 года готовили боевых пловцов при помощи специалистов Министерства обороны. В составе первой группы такую подготовку прошли В.П. Емышев, секретарь партийной организации, В.М. Панкин и А.Н. Плюснин.

– Вы начинали с нуля. На Западе тем временем подобные подразделения уже существовали. Что-то удалось почерпнуть из их опыта?
– Сейчас в это трудно поверить, но о террористах мы знали только по книгам, фильмам и сообщениям прессы. Что касается опыта западных команд спецназа, то нам его никто не передавал, шла холодная война. Что могли узнать, например по линии разведки, то, естественно, старались применить в своей работе. В основном же до всего доходили сами. Или такой немаловажный вопрос: требовались особые виды оружия, и мы их заказывали. Скажем, понадобилась бесшумная снайперская винтовка, нам ее изготовили. Понадобился пистолет, пробивающий бронежилет, он тоже был создан. В вооружении и оснащении «Альфы» большую помощь оказали Андрей Петрович Быков, который впоследствии стал заместителем директора ФСБ, Михаил Романов, Виталий Левочкин, Виктор Медвецкий и многие другие специалисты.
Экипировку подбирали на складах Минобороны. У летчиков нам понравились меховые куртки и брюки — в них на снегу можно спать. Или синие береты, которые носили женщины; мы их взяли — и они на долгое время стали частью формы Группы «А».

– 18 декабря 1976 года в Цюрихе состоялся первый в истории политический обмен между СССР и Западом: известного диссидента Владимира Буковского обменяли на генсека чилийской компартии Луиса Корвалана. Кстати, как вам показался Цюрих?
– Да мы его и не видели. Если говорить об аэропорте — хороший, добротный. Но мы его толком и не разглядели, только фасад. И взлетно-посадочную полосу.

– Вы знали что-нибудь про Буковского?
– Практически ничего. Помнил только статью в газете «Правда», в которой Буковский был назван «злостным хулиганом», занимающимся антисоветской деятельностью. После этого появилась ехидная частушка: «Обменяли Корвалана на простого хулигана…» А вообще к этому времени международная акция в защиту Буковского приобрела необычайный размах и совпала по времени с возглавляемой СССР кампанией за освобождение Корвалана. Тот находился в тюрьме на одном из чилийских островов, затем через Францию его перевезли в Швейцарию. Сам дон Лучо думал, что его ведут на казнь, чтобы сбросить с самолета в море. Когда же узнал, что везут в Советский Союз, чуть было с ума не сошел от счастья, как признался позднее.

– На чем вы летели?
– Для полета Юрий Владимирович предоставил свой самолет Ту-134. Вылетали из Чкаловского. Накануне ребята забрали Буковского из Владимирской тюрьмы и перевезли в Лефортово. Утром 17 декабря за ним приехали. Вышли в тюремный дворик, сели в «рафик». Коля Берлев и я разместились рядом с ним, Леденев и Коломеец — напротив. По дороге забрали мать и сестру Буковского, потом племянника. Мальчик лежал в онкологическом отделении на Каширке, был тяжело болен, и родственники выдвинули условие, чтобы он также вылетел за рубеж для похождения курса лечения.

– А когда с Буковского сняли наручники?
– Уже в самолете. Начальник управления приказал: «Будете подлетать к границе, снимите с него наручники». Сняли, протерли руки лосьоном. Он сидел совершенно «прибитый». Ему объяснили, что он высылается из Советского Союза, самолет направляется в Швейцарию, в Цюрих. Буковский попросил закурить, мы дали сигарету. Я вручил ему заграничный паспорт. Он стал его рассматривать, в том числе фотографию, на которой он был запечатлен в костюме и галстуке, и вдруг удивленно так говорит: «Я же галстуков никогда не надевал». «А это имеет теперь какое-нибудь значение?» — спрашиваю его. «Нет, нет, не имеет. Это я так». Он, как сейчас пишут историки, рано пришёл к ключевой для советских диссидентов идее открытого противостояния коммунистическому тоталитаризму. Трудно было поверить, что этот щуплый человек, сидевший рядом с нами, всерьез рассматривал возможности различных методов борьбы, в том числе и конспиративных.

– Как развивались события по прилете в Цюрих?
– Мы обеспечивали боевое прикрытие. Когда с борта самолета сняли больного мальчишку, его поместили в «скорую помощь», и машина умчалась. Наш лайнер был окружен вооруженными швейцарскими полицейскими и бронетехникой, напомнившей мне смешные трактора с пулеметами. По моим оценкам, человек семьдесят, не меньше, собралось по наши души. Потом на взлетно-посадочной полосе появился огромный черный лимузин, который привез Луиса Корвалана и его жену Лили.
Когда происходил процесс обмена, я спускался по трапу первым, за мной Буковский, причем два наших сотрудника шли по его бокам.

– Зачем?
– Чтобы он вдруг не бросился вниз. Мало ли что может ему прийти в голову. Все неожиданности мы постарались исключить. А заявлений он никаких не делал.

– Во время обратного полета вы о чем-нибудь говорили с Корваланом?
– Он по-русски не понимал, я — по-испански. Какой разговор? Единственное, что перевел представитель ЦК, так это слова Лили: «Мои родители всю жизнь мечтали посетить Советский Союз, и я горда тем, что сегодня вместе с мужем летим в СССР». Это я четко помню. О том, что мы будем делать посадку в Минске, я не знал.
В салоне нашим подопечным поставили бутылочку, принесли закусочку. Луис Корвалан пригласил нас. Он произнес тост, выпили. Берлев взял у Корвалана автограф. В Минске мы доставили чилийцев по назначенному адресу и поездом возвратились в столицу, где на Белорусском вокзале нас встретил А.Д. Бесчастнов.

– Вам довелось лично разговаривать с террористом?
– Нас четверых — Михаила Картофельникова, Владимира Филимонова, Вадима Шестакова и меня — провели в здание черным ходом. До этого с ним часа два беседовал Зайцев под видом сотрудника консульского отдела МИДа. Мы же представились армейцами, наша военная часть, мол, дислоцирована рядом, по соседству, я — «старшина роты», два «сержанта» и «рядовой».

– Скажите, какое террорист произвел на вас впечатление?
– Натуральный псих, врачи поставили правильный диагноз. Хотя поначалу он показался мужиком вполне вменяемым, но сильно озлобленным. Рассказывал, как его избивали ногами в отделении милиции. Как он работал дворником. Говорил, что хочет учиться — два раза поступал, но все неудачно.

– Зато взрывное устройство смастерил по всем правилам, почти два кило тротила.
– Одно другому не мешает.

– С чего начался разговор?
– Я его сразу четко предупредил: «Ты делаешь шаг вперед — я стреляю». И направляю в него пистолет. Он мне: «Убери пистолет». — «Тогда убери палец с кольца». Не снимает. И так повторилось несколько раз. После чего начали говорить, я с оружием и он с пальцем на взрывчатке. Такая диспозиция.

– Рука не устала все это время держать пистолет?
– Нет, так как я положил ее на выступ колонны. Но пистолет все время был направлен ему в грудь.

– Он говорил, что хочет уехать?
– Я ему в ответ сказал, что ни хрена хорошего с ним за океаном не будет. Объяснял, что здесь — Родина, и так далее. Постепенно он стал смягчаться. А в это время, как мне потом рассказали, американский посол напрямую «бомбил» Ю.В. Андропова на предмет того, что Советский Союз, мол, не выполняет взятых на себя обязательств, связанных с безопасностью, что сотрудники КГБ никак не могут разрешить этот инцидент. Хотя Власенко привел туда американец Р. Прингл, второй секретарь посольства.

– А в какой момент Власенко рванул кольцо?
– В связи с тем, что переговоры не дали окончательного положительного результата, Власенко был ранен. Мы закончили разговор, только я сделал шаг вниз на две ступеньки, а он повернулся, чтобы уходить, — в этот момент Серега Голов, подобравшийся с наружной стороны окна, дважды выстрелил в него, в плечо и кисть. Власенко это не отрезвило. Он забежал в соседнее помещение и там подорвался. Мы рванули туда, а оттуда черная сажа так и шурует. Чернота, ничего не видно. Подбежали двое американцев, нырк туда — и тут же обратно. Тогда я говорю своим ребятам: «Набирай воздуха полный рот, чтобы хватило на минуту. Вбегаете, находите его и вытаскиваете за ноги». Они вдвоем так и сделали. Американцы стоят, смотрят…

– А не стоило ли его ликвидировать сразу, к чему такие сложности? И подрыва бы не случилось.
– Хотели сохранить ему жизнь. В наше время это звучит непривычно, но так было на самом деле. Убить — это ведь проще простого. Ликвидировать террориста можно было сразу. Мы же руководствовались другими принципами. Стояла задача вывести его оттуда.

– В прессе позже писали про какую-то бронеплиту, которую Власенко закрепил на животе.
– Ерунда. Он лежал голый, в одних плавках. Всю одежду сорвало взрывом. Когда его вытащили, я наклонился перед ним — как сейчас помню, говорю: «Юра, зачем же ты это сделал?» У него ресницы дрогнули…

– Услышал?
– Не знаю. Он уже находился без сознания. Мы его быстро донесли до машины, где он и скончался.

– События в Афганистане, известные ныне как операция «Шторм-333», явились для вас неожиданностью?
– Нет, не явились. «Альфа» работала в Афганистане с весны 1979 года. Наши ребята в сложных условиях охраняли военных советников, которые осуществляли свою деятельность в Кабуле и нескольких провинциях этой страны, с риском для жизни. Всякое случалось. Потом сотрудники Группы «А» выехали в Чехословакию, где забрали будущего главу ДРА и НДПА Бабрака Кармаля, он находился в эмиграции, опасаясь репрессий со стороны диктатора Амина. Перевезли его в Узбекистан на дачу Рашидова, чтобы затем в нужный момент переправить на афганскую базу ВВС в Баграме.
Помню, в декабре в коллективе чувствовалась какая-то напряженность, что-то витало и сгущалось в «воздухе». Все были готовы к тому, что этим дело не ограничится, хотя, естественно, ничего определенного не было известно. Знали только, что по линии руководства Комитета и нашего 7-го управления проводилась подготовительная работа по формированию еще одной группы для выполнения специальной задачи.

– Роберт Петрович, как получилось, что вы остались в Москве?
– Я думал, что меня назначат старшим. Но позднее об этом я спросил Алексея Дмитриевича Бесчастнова, в госпитале, куда мы с ним попали. Гораздо позже. Сидим: я, дежурный по службе ОДП Саша Алферов и генерал Бесчастнов. А вопрос этот мучил меня постоянно, и мне на него никто не отвечал. «Алексей Дмитриевич, можно один вопрос не из простых. Если скажете «нет», то я не буду его задавать». — «Задавай». — «Скажите, пожалуйста, почему тогда вы назначили командовать группой Мишку Романова (М.М. Романов — заместитель командира Группы «А». — П.Е.), а не меня». Он на меня посмотрел внимательно и отвечает: «Ну ты же живой». После чего я не нашелся спросить что-то еще. Он ушел от ответа.
Утром 23 декабря я позвонил домой Валере Емышеву. Сказал ему, что поступил приказ сформировать группу в составе тридцати человек, чтобы завтра вылететь в Афганистан. Конкретная задача будет поставлена на месте. Старшим едет Романов. Подготовка заняла всю ночь.
…С тяжелым сердцем провожал я ребят. В подразделении с дежурным отделением остался я и Дима Леденев. У него было воспаление легких, и после выписки из госпиталя он долечивался дома. Мы с ним в большой тревоге ждали известий из Афганистана. И они не замедлили прийти.

– Какая была первая информация?
– Позвонил из ПГУ Лазаренко Александр Иванович. Сказал, что убито тринадцать человек и очень много раненых. «Я это говорю тебе без проверки. Выберемся, я тебе еще раз позвоню», — предупредил он меня. Я доложил эту страшную информацию Бесчастнову. Тот молча выслушал, ничего не сказал. Через некоторое время, как и обещал, перезванивает Лазаренко: «Роберт, двое убитых». — «Кто?» — «Зудин, второго уточняем». — «А раненых?» — «Человек пятнадцать». Тут же связываюсь с Бесчастновым: «Алексей Дмитриевич, убитых двое, а не то, что я сказал» — «От кого информация?». — «От Лазаренко». — «Ты меня обрадовал». И положил трубку.
Парадокс, не правда ли? «Ты меня обрадовал…» Для военного человека нет ничего тягостнее, чем оставаться, когда твои товарищи отправляются на боевое задание. Но еще тяжелее — это оповещать родных о смерти их близких… На следующий день вместе с генерал-майором Козловым Вениамином Алексеевичем мы вылетели в Ташкент и Кабул на опознание тел наших сотрудников, Зудина и Волкова.

– Это правда, что вам позвонили из Склифа и предложили свою помощь?
– Да, это правда. Я тогда чуть не лишился дара речи. Секретная боевая операция, проведенная как «Второй этап Апрельской революции», и она вдруг становится известной на стороне, гражданским лицам. А позвонил Игорь Леонидович Коваленко, он лечил многих наших ребят. Врач от Бога. Он и меня знал: когда я «сломался», он за мной в Тулу приезжал. После штурма Коля Берлев на свой страх и риск через посольскую линию связался с Москвой и, не уточняя деталей, сказал только, что нужна экстренная помощь: много раненых, потребуется вылет бригады специалистов, скорее всего в Ташкент. Нужен самолет, и для этого следует обратиться к Ивону. Что он и сделал.

– И что вы ответили ему?
– «Ты откуда знаешь, Игорь Леонидович?» — спрашиваю его. «Успокойся, я ничего не знаю и знать не хочу, что там случилось. Коля Берлев с места событий позвонил, говорит, что много серьезных ранений. Срочно нужен самолет». Естественно, я одобрил инициативу Берлева. И когда со мной разговаривало руководство управления, я сказал, что это лучшие врачи, способные оказать помощь в сложившейся ситуации. После этого руководство вышло на Андропова с соответствующим ходатайством. Юрий Владимирович все понял как надо и распорядился незамедлительно подготовить самолет и оказать медикам всяческое содействие, и в Ташкент вылетела дружина врачей из Склифа. Павла Климова они вытянули буквально с того света… Правильно, абсолютно правильно все было сделано, и Берлева никто не упрекнул, что он, дескать, нарушил конспирацию.

– Чем была для вас Группа «А»?
– Я горжусь тем, что приложил определенные усилия и свои способности, чтобы выполнить исключительно важные государственные задачи. Я их выполнил, и совесть у меня чиста. И перед Родиной, и перед родными, и перед товарищами. Я горжусь, что был в этом подразделении и со мной работали исключительно честные и порядочные офицеры